– Гонщики? – переспросил А2.

– Да, – подтвердил Паркер. – Ради денег?

– И ради них тоже, – поразмыслив, ответил Феллер. – В конце концов, этот мотив ничем не хуже других.

– Хочешь сказать, среди них есть те, кто рискует головой просто так?!

– Почему нет? – пожал плечами А2.

– Но зачем?

Объяснить Паркеру причины, по которым люди могут пойти на экстремальный риск, было примерно так же легко, как описать слепому радугу, но А2 решил попробовать.

– Помнишь, три года назад случился крупный скандал с космическими туристами?

– Которые перепились в орбитальном отеле и запустили спускаемые аппараты?

– Мы с Джулианом не перепились, а обдолбались: пить на орбите неудобно – невесомость мешает, – рассказал Феллер. – Но в целом верно: мы были конкретно на взводе.

– Так это был ты?! – Филип изумленно вытаращился на друга. – Почему не рассказал?

– Даже мы с трудом замяли скандал, если честно. Инвесторы, которые контролируют космос, были очень раздражены нашей выходкой.

– Но почему ты не рассказал мне? – обиженно уточнил Паркер.

– Пообещал никому не рассказывать и сейчас, кстати, нарушаю данное слово, – усмехнулся А2. – В общем, мы с Джулианом обдолбались, поспорили, кто первым доберется до Земли, забрались в спускаемые самолеты…

– В газетах писали, что вы угнали самолеты.

– Не совсем так, – покачал головой Феллер. – Угнать самолеты нереально, поэтому мы заплатили одному парню, и он объяснил, что и как нужно сделать, чтобы стартовать.

– Вы оставили станцию без средств спасения.

– Тоже мне, друг, называется, лучше бы подумал о том, что я едва не сгорел при входе в плотные слои атмосферы, – почти искренне возмутился А2. – Я нанюхался до бровей и едва соображал, что делаю.

– Вы пошли на риск по собственной инициативе!

– Вот и ответ на твой вопрос, брат.

Несколько секунд Паркер молча смотрел на А2, а затем спросил:

– Нравится рисковать?

– Нужно рисковать, – поправил его Феллер. – Не чтобы прославиться и даже не ради победы, а чтобы рискнуть. Кстати, я пришел первым.

– Поздравляю.

– Спасибо.

– Много выиграл?

– Серебряный доллар 1804 года. Я его у Джулиана тридцать лет выпрашивал.

– Это он? – Филип кивнул на монету, что висела на груди А2.

– Да. Ношу на удачу, – Феллер машинально прикоснулся к монете, улыбнулся, помолчал, после чего сделал еще глоток виски и продолжил: – Мы с Джулианом были самыми старыми туристами в том полете, нам было далеко за сорок, а всем остальным – меньше тридцати. И они смотрели на нас, как на идиотов. В них совершенно нет…

А2 пошевелил пальцами.

– Безумия? – подсказал Паркер.

– Знал, что ты выберешь это слово.

– Ты всегда все знаешь, – пробурчал Филип, разглядывая погасшую сигару. – Безумие должно быть?

– Не во всех, – тут же уточнил Феллер.

– В тебе и Джулиане оно было.

– А в следующем поколении – нет.

– А зачем оно?

– Чтобы творить безумные победы и придумывать безумные вещи, – неспешно ответил А2, доливая в стаканы виски. – Как наноэкран, например.

– Хочешь сказать, что я – псих?

– Только тихий.

– Я – ученый, – гордо заявил Филип.

– Тихий ученый псих, – уточнил Феллер. – Ты верил в то, чего не было и во что никто не верил.

И сделал большой глоток.

– Кроме тебя, – заметил Паркер, следуя примеру друга.

– Со мной все понятно, я давно прошел стадию отрицания, а вот ты сопротивляешься.

– Я не псих!

А2 улыбнулся и вновь поднял стакан:

– Я шутил, брат, ты ведь знаешь. – Сделал глоток и другим, серьезным тоном поинтересовался: – Как развивается проект?

Показав, что настало время поговорить о делах.

– Замена оборудования ar/G идет строго по графику, инвесторы и присланные ими контролеры не проявляют беспокойства, – Филип подобрался, но, заканчивая фразу, не удержался от шутки: – Мы с ними работаем… душа в душу.

– Инвесторам очень нравится проект «Elysium», – обронил Феллер.

– Да, я заметил.

– Они делают на него большую ставку.

– Есть основания.

– Когда мы сможем продемонстрировать работу на тестовой территории?

– Точно в срок.

– Хорошо, – кивнул Феллер. – Что с основным оборудованием?

– К августу замена полностью закончится, и система будет готова к новой OS.

– И это хорошо… Значит, все идет по плану.

– Который мне не очень нравится, – ровным голосом продолжил Паркер.

– Другого у нас нет, – с необычной для него грустью ответил Феллер. – А без плана будет только хуже.

Филип не в первый раз сомневался в их замысле, и отвечая, А2 даже не посмотрел на друга. Ответил и глотнул виски.

– Да, – помолчав, согласился Паркер. – Будет еще хуже. Но неужели мы обречены всегда выбирать меньшее зло?

– В этом суть человеческой природы.

– Не замечать хорошее?

– Превращать хорошее в зло, – жестко ответил Феллер. – Вспомни, брат: все сделанные открытия в какой-то момент превращаются в свою противоположность, договоренности летят в мусорную корзину, любая цивилизация вырождается, идеи становятся токсичными. Мы прикладываем гигантские усилия, чтобы построить что-то работающее или просто хорошее, но рано или поздно оно приходит в негодность. В этом нет ничего странного: колесо крутится, добро обращается злом и наоборот. Это не хорошо и не плохо – так есть. И возможно, создав плохое, мы обретем лучшее.

– Надолго? – уныло осведомился Паркер.

– Нет, – спокойно отозвался А2, прихлебывая виски. – Но и другого выхода у нас нет.

Он всегда говорил эти слова, когда Паркером овладевали сомнения, и тот знал свой ответ:

– Ты же знаешь, что я не подведу.

– Знаю, – А2 поставил опустевший стакан на столик и взялся за бутылку. – А теперь, брат, я тебе скажу то, что ты не любишь слышать, но вынужден. Перед отъездом я инспектировал Институт перспективной психиатрии нашего недоброго друга доктора Моргана Каплан и хочу сказать, что, несмотря на обилие тараканов в голове, доктор Каплан отлично работает и почти на сто процентов готов к следующему шагу реализации проекта.

– Да, я не люблю слышать о Каплан, – отозвался Паркер.